Несмотря на разрыв дипломатических отношений между странами, случившийся после пятидневной войны, в Праге прошла встреча представителей МИД России и Грузии.
Встреча представителей МИД Грузии и России, которая прошла 7 февраля этого года в Праге, накануне самого события породила массу слухов. Главным были «новости из достоверных источников» про отмену визового режима между Грузией и РФ, что, конечно, не могло произойти даже не столько в силу сложности подоплеки данного вопроса, сколько в силу самого формата встречи — между заместителем министра иностранных дел Российской Федерации Г.
Б. Карасиным и специальным представителем премьер-министра Грузии по вопросам отношений с Россией З. Абашидзе. Дело в том, что эти встречи не предполагают «обсуждение политических вопросов». %directПоэтому все прошло в рамках тем, озвученных ранее министром иностранных дел Грузии Михаилом Джанелидзе, который заявил в СМИ, что «встречи в формате Абашидзе-Карасина по-прежнему остаются актуальными. В этом формате, как известно, мы рассматриваем вопросы, связанные с экономическими, транспортными отношениями. И на этот раз запланировано рассмотрение определенных транспортных вопросов».
Тем не менее представитель РФ, Григорий Карасин, по итогам встречи сделал заявление и о визах. В частности, он отметил, что «Россия не имеет ничего против безвизового режима с Грузией», однако, по его словам, «в определенном смысле этот вопрос привязан к дипломатическим отношениям».
Что касается безвизового режима и более широкого и официального формата дипломатического сотрудничества, то здесь для Грузии все упирается в проблему Абхазии и Южной Осетии, которые после 2008 года и военного конфликта, названного Пятидневной войной, Россия признала независимыми государствами. Грузия хочет вернуть эти территории, представители же данных регионов, которые также принимают участие в подобных регулярных встречах, хотят оставить за собой независимость.
Притом с 2008 года это желание независимости возросло многократно, но вообще стремление стать самостоятельными субъектами геополитики и у Абхазии, и у Южной Осетии имело место еще с девяностых годов прошлого века, при распаде СССР. Здесь сыграл свою роль и национальный фактор, и то, как Грузия обретала независимость. Нужно помнить, что режим Звиада Гамсахурдиа, первого «независимого президента Грузии», закончился переворотом. На место Гамсахурдиа в 1992 году пришел Эдуард Шеварднадзе, но Гамсахурдиа уже в 1993 году решил вернуть себе власть силовым путем. Параллельно началась грузино-абхазская война, которая закончилась российским вмешательством, убийством Гамсахурдиа и вступлением Грузии в СНГ за военную помощь России в подавлении восстания.
В составе такого беспокойного государства ни осетины, ни, тем более, абхазы жить не захотели. В итоге до 2008 года правовой статус данных регионов был весьма двойственным. В Тбилиси считали эти территории грузинскими, в Абхазии и Южной Осетии притязания Тбилиси рассматривали как незаконные. До 2008 года в Южной Осетии стоял наш миротворческий контингент. Эта проблема казалась тогдашним грузинским политическим элитам долгоиграющей и в ближайшей перспективе нерешаемой в принципе.
Но в ноябре 2003 года в стране случилась «революция роз» — одна из «цветных революций», прокатившихся по странам бывшего СССР. В результате к власти в стране пришел Михаил Саакашвили и сопутствующие «демократические силы».
На досрочных выборах Саакашвили набрал подавляющее большинство голосов. Чтобы понять причины того, почему это случилось, нужно видеть контекст временного периода. Прозападное направление тогда было весьма популярным. И политические элиты Грузии, как и многие на постсоветском пространстве, хотели западной демократии и сближения с ЕС и НАТО.
Саакашвили с самого начала своего президентского срока повел линию на конфронтацию с Россией. И планы на Южную Осетию у него были, видимо, уже тогда, поскольку с 2004 года он заявлял о необходимости изменить состав миротворцев, добавив к российскому миротворческому контингенту войска НАТО и другие международные наблюдательные структуры. В итоге эта политика ко второму президентскому сроку Саакашвили способствовала Пятидневной войне.
Эта авантюра мало того, что привела к жертвам среди российского миротворческого контингента и мирного населения, но еще и спланирована была настолько непрофессионально, что даже западные наблюдатели признали, что «Россия не является основной виновницей конфликта». Впоследствии международные правозащитные организации возложили вину на «обе стороны».
Помимо разрыва дипломатических отношений с Россией для самой Грузии конфликт с Южной Осетией стал причиной проблем и в направлении интеграции с западным сообществом. На момент 2007–2008 года Саакашвили и грузинские политические элиты в целом говорили о том, что к 2009-му Грузия вступит и в ЕС, и в НАТО, и практически является полноценным западным, европейским государством.
Пятидневная война отодвинула эти планы на неопределенную и долгую перспективу. Поскольку если раньше Грузия могла говорить о государственном и территориальном единстве, хоть и шатком, то после августа 2008-го, имея на своей территории два «частично признанных государства», ни о какой евроинтеграции и вступлении в НАТО Грузия и мечтать не может. Дополнительным негативным фактором для Грузии стал глобальный финансовый кризис: сократились внешние инвестиции, пошел вверх уровень безработицы. При этом политические оппозиционные выступления подавлялись максимально жестко еще с 2007 года, когда во время разгона оппозиционной демонстрации было госпитализировано более пятисот человек протестующих.
Несмотря на то, что Грузия уже к 2009 году стала понемногу выходить из экономического штопора, команда Саакашвили уже потеряла кредит доверия в электоральной среде. В итоге на парламентских выборах в 2012 году партия президента «Единое национальное движение» проиграла оппозиционному на тот момент блоку «Грузинская мечта — Демократическая Грузия» и сама стала оппозицией.
В октябре 2013-го, не дожидаясь окончательного истечения президентских полномочий, Саакашвили уехал в США. Поскольку, когда состоялись парламентские выборы, члены «Грузинской мечты» прямо обвинили режим Саакашвили и его лично в организации заказных политических убийств, растрате государственных средств и коррупции. А до того суд РФ обвинил президента Грузии в геноциде. В общем, как у себя на Родине, так и в России Михаил Саакашвили имеет статус разыскиваемого преступника. Что характерно, в международный розыск он Интеполом объявлен не был, что позволило ему стать преподавателем в одной из американских школ, где он и работал до 2014 года и украинских событий.
Так или иначе, политика Саакашвили оставила серьезный след в истории и Грузии, и грузинско-российских отношений, который теперь представители грузинского и российского МИДа, Абхазии и Южной Осетии пытаются нивелировать. Но получается это пока с большим трудом и только по экономическим и таможенным вопросам.Больше того, даже облегчение визового режима со стороны Грузии для россиян воспринимается Кремлем настороженно. Потому что отмену виз уже устраивал Саакашвили, но в контексте именно информационной войны против РФ. Больше того, в ноябре 2013-го Саакашвили вообще ввел упрощенный порядок получения грузинского гражданства для всех желающих. Что, кстати, стало еще один негативным фактором в отношении к нему нынешних грузинских правящих элит.
При этом надо понимать, что сейчас грузинские политические элиты заинтересованы в первую очередь в продолжении евроинтеграции. И политику в этом направлении они ведут систематически и в «рабочем режиме». Например, в марте прошлого года Европейская комиссия внесла предложение в Совет Европейского союза и Европейский парламент «об отмене туристических виз для граждан Грузии, имеющих биометрические паспорта, путем внесения Грузии в список стран, граждане которых имеют право путешествовать без виз по странам Шенгенского соглашения».
Эта инициатива тут же вызвала возмущение уже абхазской стороны. Более того, когда 3 февраля 2017 года министр иностранных дел Грузии Михаил Джанелидзе заявил: «Безвизовым режимом с ЕС смогут воспользоваться и те граждане Грузии, которые проживают на неподконтрольных властям страны территориях — в Абхазии и Цхинвальском регионе (Южная Осетия)», абхазский МИД ответил: «Очевидно, что после полного провала затеи с так называемыми “нейтральными паспортами”, власти Грузии решили использовать еще одну приманку для граждан Абхазии в виде процедуры либерализации визового режима со странами ЕС».
При этом, перед самой встречей с Абашидзе Григорий Карасин коснулся этой темы. В частности, представитель российского МИДа отметил: «Объявление Евросоюзом безвизового режима для Грузии позитивный факт. Грузия работала над этим вопросом в течение последних пяти лет и выполняла все требования Евросоюза. Мы надеемся, что Евросоюз снимет ограничения и в отношении граждан Абхазии и Южной Осетии, так как Европа им вообще не предоставляет виз, мотивируя тем, что они не являются гражданами Грузии, но такой подход нельзя назвать гуманным».
Читайте также:
Польша–Украина: скоротечная дружба обреченных врагов То есть внутри региона до сих пор крайне остра конфронтация, и какие-то примирительные шаги официального Тбилиси в Абхазии и Южной Осетии воспринимаются чаще как провокации. Свою лепту в эту напряженность вносит и Европейский союз.
Проще говоря, абхазы и осетины назад в Грузию не хотят, даже за безвизовый режим с Европейским союзом и прочие преференции типа «нейтрального гражданства». Слишком сильна там память и о 1990-х, и о 2008-м.
Однако во всем этом есть и обнадеживающие моменты. Нынешняя грузинская политическая элита понимает, что Россия — это ближайший сосед с огромным рынком и в целом благоприятной конъюнктурой. Да, Грузии важно не потерять лицо, поэтому разрыв дипломатических отношений сохраняется. Но взаимовыгодно торговать и вообще существовать в каком-то более или менее мирном русле тоже необходимо. А потому ведутся переговоры нынешнего, «Пражского формата». Но ждать от них восстановления дипломатического сотрудничества в полном объеме и в ближайшее время не стоит. С другой стороны, нас вполне устраивает Грузия и как просто экономический и торговый партнер, без «официальной дипломатии». Грузию, похоже, такое положение вещей устраивает в равной степени.
С другой стороны, иногда решение локальных транспортных и экономических проблем, совместные проекты, которые формулируются на подобных встречах, преодолевают политические разногласия куда эффективнее, нежели «большая и официальная» политика и дипломатия.